В городе Уссурийске Приморского края стоит памятник-мемориал – воздвигнутый на постамент паровоз. Надпись на постаменте гласит, что в топке этого паровоза в мае 1920 года белогвардейцами и японскими интервентами были сожжены «пламенные революционеры – борцы за власть Советов на Дальнем Востоке» Сергей Лазо, имя которого, думается, хорошо известно многим читателям «НВО», и его соратники. В том числе Алексей Луцкий – один из первых советских разведчиков.
МУНДИР ВМЕСТО РЯСЫ После Октября 1917 года часть царских офицеров и генералов перешла на сторону советской власти. Они помогли ей заново сформировать армию, которая вскоре одержала первые победы. В одном строю с большевиками оказалось и немало профессиональных российских разведчиков. Эти люди способствовали разоблачению заговоров, раскрытию замыслов тех, кто вынашивал интервенционистские планы против раздираемой междоусобицей страны, оккупации принадлежащих ей земель.
Алексей Николаевич Луцкий также внес существенный вклад в спасение нашей Отчизны от расчленения, от превращения в сателлита великих держав...
Он родился в 1883 году, 22 февраля, в городе Козлове Тамбовской губернии в семье городского нотариуса, дед которого некогда был сослан в Сибирь за участие в восстании декабристов.
Отец умер, когда Алексею не исполнилось и года. На руках у матери осталось несколько малолетних детей. Небольшие сбережения быстро закончились, а потому сирот пришлось устраивать в бесплатные учебные заведения, где воспитанников вдобавок кормили и одевали. Восьмилетнего Алексея, по настоянию тетки-монахини, определили в Рязанское духовное училище. Затем он поступил в духовную семинарию.
Но, к огорчению тетушки, желавшей видеть племянника в рясе священника, 19-летний юноша вскоре решил посвятить себя военной службе и надел мундир с погонами вольноопределяющегося. В дальнейшем вся его жизнь была связана с армией. В 1904 году Алексей Луцкий окончил Тифлисское военное пехотное училище, получил чин подпоручика и назначение в 4-й Несвижский гренадерский генерал-фельдмаршала князя Барклая де Толли полк в Москве.
Так как Россия уже находилась в состоянии войны с Японией, молодого офицера вскоре направили в Тулу, где формировались маршевые роты для отправки в Маньчжурию. С одним из эшелонов Луцкий едет в действующую армию и участвует в Мукденском сражении, командуя одной из рот 1-го Восточно-Сибирского полка. В начале декабря 1905 года он переводится в 13-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, расквартированный в то время в Харбине.
Позорное поражение, бездарность высшего командного состава, исключительное по размаху революционное брожение среди солдатских масс и передовой части офицеров-фронтовиков дают пытливому уму пищу для размышления. Непосредственное общение с солдатами, которые тоже ищут объяснение происходящим событиям, сближают молодого командира роты с подчиненными.
В 1906 году Луцкий возвратился в Москву, в свой гренадерский полк. Осенью того же года в Козлове Алексей вступил в брак с Еленой Яковлевной Шишкиной, которая стала верной подругой и помощником в его бурной и недолгой жизни. А два года спустя, в октябре 1908-го, по собственной просьбе направляется командиром роты в 13-й Восточно-Сибирский полк, в котором уже ранее служил. К тому времени полк был передислоцирован из Харбина под Читу, на станцию Песчанка.
Способного боевого офицера вскоре перевели в штаб дивизии, в Читу. Свободный от строевой службы, он усиленно занимался вопросами тактики и стратегии, изучал опыт войны с Японией, обдумывая причины неудач русских войск. Большое внимание Алексей уделял проблемам разведки, в которой, по его мнению, японская армия во многом превосходила противника. Интерес Луцкого к этим вопросам, видимо, был замечен командованием. В 1912 году его откомандировали на военный факультет восточных языков при Восточном институте во Владивостоке. Луцкий становится слушателем японского отделения, овладевает японским, китайским и корейским языками.
Весной 1913 года Алексей едет в Японию, там в течение двух лет он должен был совершенствовать свои языковые знания и получить практические навыки в разведывательной работе. Помимо этого Луцкий активно изучал Страну восходящего солнца, ее историю, стратегические ориентиры официального Токио. У Алексея появились широкие связи в военных и политических кругах Японии, а также среди аккредитованных в столице сотрудников иностранных посольств.
Осенью 1914 года в связи с началом Первой мировой войны Луцкого отозвали в Россию. Он возглавил школу по подготовке унтер-офицеров. Но уже через год был переведен для прохождения дальнейшей службы как специалист-разведчик в штаб Иркутского военного округа.
Штабс-капитан Луцкий оказался в числе немногих сотрудников этого штаба, приветствовавших свержение царизма. Революционно настроенные солдаты и офицеры избрали Алексея Николаевича членом, а затем председателем Совета депутатов Иркутского военного округа. В апреле 1917 года его назначают помощником начальника контрразведки штаба округа, а через месяц направляют в Петроград на курсы военных разведчиков.
Пребывание в Петрограде имело большое значение для развития политических взглядов Луцкого. На его глазах происходили важнейшие исторические события.
В ХАРБИНЕ И В ИРКУТСКЕ В августе 1917 года Луцкий прибыл в Харбин в качестве начальника отделения разведки и контрразведки штаба размещенных на принадлежащей России Китайско-Восточной железной дороге русских войск и сразу же установил тесный контакт с местным Советом, познакомился с тамошними большевиками. Жена одного из членов харбинской партийной организации позже вспоминала, как в беседе Луцкий однажды заявил: «Разделяя ваши взгляды, я думаю, что в Иркутск вернусь как член харбинской организации большевиков. Можете на меня положиться, в борьбе с врагами я с вами безраздельно».
На протяжении всего длительного и бурного периода борьбы за становление советской власти в Сибири и на Дальнем Востоке Луцкий занимался активной разведывательной работой. А она проходила в особо сложных условиях. Так, Алексею Николаевичу удалось раскрыть в Харбине контрреволюционный заговор бывшего управляющего русской администрацией, а затем – комиссара Временного правительства на КВЖД генерала Хорвата, готовившего разгон Советов и захват железной дороги, и проинформировал об этом правительство Ленина в Петрограде. Луцкому удалось также получить через агентуру и сообщить в Центр ценные сведения о продвижении к Харбину японских войск.
Однако положение в полосе отчуждения КВЖД и в самом Харбине усугублялось позицией, занятой консулами стран Антанты, которые поддержали Хорвата. В город вошли полторы тысячи японских солдат, а в его окрестностях расположились хорошо вооруженные отряды китайских войск, переброшенные туда из Южной Маньчжурии.
После подавления революционного движения на КВЖД интервентами и белогвардейцами и разгрома харбинского Совета практически вся Северная Маньчжурия превратилась в базу иностранной военной интервенции на Дальнем Востоке.
Вовремя предупрежденные Луцким члены большевистской организации и харбинского Совета ушли в подполье. Перешел на нелегальное положение и Алексей Николаевич. Изменив внешность с помощью грима, с документами на чужое имя он появлялся в различных районах города, встречался с агентурой, оставшейся в Маньчжурии, инструктировал ее, договаривался о связи. Рискуя жизнью, Луцкий продолжал вести разведку в районе Харбина и передавал информацию в Петроград.
В начале 1918 года, преодолев многие опасности, Луцкий пробрался в Иркутск. В ту пору город являлся центром строительства советской власти в Сибири. После издания в январе 1918 года Советом народных комиссаров декрета об организации Красной армии военный комиссариат Центросибири развернул работу по созданию революционных вооруженных сил в Прибайкалье. Для этого использовался аппарат штаба Иркутского военного округа, в который были направлены старые военные специалисты, перешедшие на сторону большевиков.
Луцкий был назначен заместителем командующего войсками округа Мартемьяна Рютина (будущего известного оппозиционера) и одновременно начальником штаба округа. Параллельно с решением армейских вопросов Луцкий возглавлял разведывательную работу против японцев и банд Семенова. Через внедренную в их среду агентуру добывал важные сведения. Опыт, полученный в Харбине, и знание обстановки, сложившейся в Маньчжурии, хорошо подготовили его к выполнению разведывательных и контрразведывательных задач, возложенных на него в Иркутске.
Так, Луцкому пришлось непосредственно заняться раскрытием шпионской деятельности уже знакомого ему по Харбину японского консула Сато...
...Все началось с того, что из-за кордона поступили данные о готовящейся переброске через границу двух японских агентов. Луцкий с группой своих сотрудников выехал на место и силами бойцов Забайкальского фронта установил наблюдение за участками границы, где было наиболее вероятно появление «гостей». В первой половине апреля в прифронтовой полосе Забайкалья, вблизи станции Борзя, недалеко от Кяхты, нарядом были задержаны ехавшие на крестьянской арбе два человека, выдававшие себя за монгольских пастухов.
Ими оказались японские агенты Абе и Азичино, экипированные под местных бурят. В арбе под сеном у них было спрятано оружие, а в одежде зашиты деньги и пакеты с письмами на японском и русском языках, адресованные консулу Японии в Иркутске Сугино и начальнику штаба контрреволюционного «Дальневосточного Комитета защиты Родины и Учредительного собрания» генералу Хрещатицному.
Арестованные признались, что пробирались в Иркутск по заданию отделения японского Генерального штаба, находившегося в Харбине. В Иркутске они должны были получить секретные крупномасштабные топографические карты Забайкалья и Приморской области, а также другие разведывательные материалы. Письмо к японскому консулу гарантировало им помощь и поддержку. Топографическими картами шпионов должен был снабдить находившийся на советской службе бывший начальник военно-топографического отдела штаба Иркутского военного округа полковник Корзна, а разведывательными сведениями – проживавшие в Иркутске другие источники японской разведки. Для них Абе и Азичино везли деньги и новые инструкции.
Не обнаруживая перед арестованными знания японского языка, Луцкий разрешил представителю консульства Японии в Иркутске встретиться с задержанными в своем присутствии. В результате ему удалось выяснить, что разведчики имели и другое задание – определить численность советских военных гарнизонов в Даурии и в ряде других населенных пунктов.
В ходе допросов выяснилось, что следом за Абе и Азичино под видом журналиста через Читу в Иркутск должен прибыть еще один эмиссар из Харбина – высокопоставленный сотрудник японской разведки Муруски. Его встретили на иркутском вокзале и в течение нескольких дней сопровождали при передвижениях по городу. В результате были выявлены еще несколько осведомителей разведки Страны восходящего солнца. Вскоре перед следственной комиссией предстали все члены японской разведывательной группы.
Активная и успешная деятельность Луцкого в сфере борьбы с иностранными разведками и их агентурой получила полную поддержку Москвы. В частности, заместитель народного комиссара иностранных дел РСФСР Лев Карахан по поручению Совнаркома телеграфировал в Центросибирь: «Ваша энергичная деятельность и принятые меры против иностранцев всецело находят одобрение и решительную поддержку центрального правительства».
ПОСЛЕДНЯЯ РАБОТА В связи с мятежом белочехов в июле 1918 года все советские организации были эвакуированы из Иркутска в Забайкалье. В декабре того же года прокурор иркутского окружного суда разослал во все органы колчаковской контрразведки списки активных большевиков, подлежавших немедленному аресту. В них значился и бывший штабс-капитан Луцкий с перечислением его прежних должностей накануне и после Октябрьской революции.
Луцкий вновь перешел на нелегальное положение. Работал кассиром на железной дороге и собирал разведывательные сведения относительно передвижения войск противника. В конце 1918 года он был арестован и доставлен в Благовещенск. Но, очевидно, сведениями о работе Алексея Николаевича на большевиков белогвардейские контрразведчики еще не располагали, и потому он был освобожден из тюрьмы.
Обнаружив у Луцкого документы офицера старой армии, его мобилизовали в колчаковские войска. Он получил должность в одном из штабов, где рассчитывал получить данные, необходимые подпольщикам и партизанам. Однако разведчика выдал провокатор.
Вновь – тюремная камера, откуда Алексея Николаевича доставили в Харбин по требованию генерала Хорвата, ставшего к тому времени уполномоченным колчаковского правительства по Дальнему Востоку.
До февраля 1920 года Луцкий находился в харбинской тюрьме. Однако к тому времени военное и политическое положение в Сибири и на Дальнем Востоке коренным образом изменилось. Под ударами Красной армии и партизанских отрядов пал режим адмирала Колчака. Правительства иностранных держав вынуждены были начать эвакуацию своих войск. Эти события изменили обстановку и в Харбине. На КВЖД, по которой шло снабжение колчаковской армии оружием и боеприпасами, началась забастовка рабочих. Бастующие держались стойко, участились вооруженные столкновения между ними и карателями, прибывшими в Харбин для восстановления движения на КВЖД.
31 января 1920 года красные партизанские отряды вошли во Владивосток. Рабочие Харбина устроили демонстрацию и потребовали освобождения политзаключенных. Мощное выступление трудящихся города вынудило белогвардейское командование выпустить из тюрьмы Луцкого и других узников...
...В дальнейшем судьба Луцкого была связана с Дальним Востоком. С февраля 1920 года он – член Военного совета Приморья и начальник разведывательной и контрразведывательной служб штаба партизанской армии, трудится в тесном контакте с Сергеем Лазо, занимаясь реорганизацией партизанских отрядов в регулярные части революционной армии, добывая исключительно важные секретные документы главнокомандующего японскими оккупационными войсками на Дальнем Востоке.
Вся эта напряженная работа проводилась в исключительно сложных условиях. Советская Россия вела в то время тяжелую войну с буржуазной Польшей и не могла приступить к решительным действиям по освобождению края от интервентов и контрреволюционных сил. Несмотря на уход из Владивостока частей вооруженных сил государств Антанты, надежда на скорое окончание иностранной оккупации была неопределенной. Японцы остались на Дальнем Востоке. Более того, они заменяли и пополняли свои войска. Японские гарнизоны и караулы занимали военные объекты во Владивостоке, железнодорожные станции Уссурийской дороги и ее Сучанской ветки.
Из Токио в ответ на требование вывести из Приморья японских военнослужащих 30 марта 1920 года последовало заявление, что эвакуация войск Страны восходящего солнца с русской территории откладывается на неопределенное время. На основании имевшихся разведданных Луцкий 1 апреля сообщил реввоенсовету 5-й армии: «Отношения с японцами натянутые. Наша позиция твердая, спокойная. Оценка тактики японцев: более всего вероятно, что они будут создавать инциденты, давить на нас вплоть до полной оккупации ряда населенных пунктов. Но, возможно, мы стоим накануне открытого выступления». Анализ обстановки оказался правильным. Интервенты выступили.
В ночь с 4 на 5 апреля 1920 года японские подразделения внезапно окружили все правительственные учреждения Владивостока и, ворвавшись в здание Военного совета, арестовали находившихся там Сергея Лазо, Всеволода Симбирцева и Алексея Луцкого.
Больше месяца их допрашивали и пытали в застенках японской военной контрразведки. Не сломив волю мужественных патриотов, японские интервенты и белоказаки атамана Бочкарева вывезли их в конце мая из Владивостока и сожгли в паровозной топке на станции Муравьёв-Амурская...
