Более чем пятилетняя война с терроризмом привела к тому, что шпионаж превратился в одну из самых быстрорастущих частных индустрий в США. Федеральное правительство передает все больше и больше самой чувствительной своей работы на аутсорсинг, в то же время держа в тайне детали использования частников по контракту. В результате эксперты по разведке, в том числе и в самом правительстве, озабочены недостатком надзора общества над разведывательным бизнесом. 

14 мая 2007 года на конференции в Колорадо, организованной военной разведкой Defense Intelligence Agency, американское правительство впервые раскрыло, сколько из его секретного разведывательного бюджета тратится на частные контракты: более 70%. Учитывая, что в этом году этот бюджет составляет не менее 48 млрд. долл., получается, что по контрактам будет выплачено около 34 млрд. долл. Эта цифра была озвучена Терри Эвереттом, высокопоставленным офицером Управления национальной разведки (Office of the Director of National Intelligence - DNI). «Мы не можем шпионить... если мы не можем покупать!» (в оригинале We can't spy ... If we can't buy!"), говорит один из слайдов этой презентации, демонстрируя зависимость разведсообщества США от частного сектора. 

По данным DNI, с середины 90-х до 2005 года доля частных контактов в области разведдеятельности выросла на 38%. Однако в долларах этот рост выглядит еще более впечатляющим: за тот же период времени выплаты по контрактам были удвоены, с примерно 18 млрд. в 1995 году до почти 42 млрд в 2005-м. 

«Это потрясающие цифры», - говорит Стивен Афтергуд, директор проекта о правительственной секретности Federation of American Scientists, - «Они демонстрируют трансформацию разведывательной бюрократии времен Холодной войны в нечто новое, где доминируют уже интересы подрядчика». 

Поскольку детали разведывательного бюджета США секретны, нет никакой возможности для американского общества, включая даже Конгресс, выяснить, как эти контрактники получают деньги, что они за них делают, и насколько эффективно их используют. Афтергуд и другие эксперты также предупреждают, что нехватка прозрачности создает условия для коррупции. 

Трей Браун, пресс-офицер DNI, заявил Salon, что 70%, названные Эвереттом, включают в себя все, что американские разведывательные службы покупают - от ручек до зданий, включая «устройства, которые мы используем для сбора разведданных». На вопрос, сколько из скупо выдаваемых денег тратится на дорогостоящие спутники-шпионы, он ответил, что «мы не можем говорить о таких вещах». 

В СМИ упоминались цифры некоторых контрактов для конкретных агентств, но никогда раньше – о всем разведсообществе США. В 2006 году Washington Post писала, что «значительное большинство» сотрудников в двух ключевых службах – Национальном контртеррористическом центре и Департамент оперативной контрразведки (Counter-Intelligence Field Activity office - CIFA) Пентагона – это служащие по контракту (в CIFA их более 70%). Чуть ранее бывшие офицеры ЦРУ говорили, что в Лэнгли вольнонаемных уже около 60%. 

Однако только статистика не отражает полной картины аутсорсинга, который проник в разведсообщество страны – сегодня многие сферы, в которых должны работать только госслужащие, отданы гражданским. Например, служащие по контракту анализируют большую часть информации, собранной через спутники и беспилотные устройства, и они же пишут отчеты для людей, принимающих решения в госструктурах. Контрактники поддерживают и предоставляют программное обеспечение, которое анализирует данные для отслеживания подозреваемых в терроризме - как в США, так и за рубежом, и определяет цели в Ираке и Афганистане. 

Эти данные также поступают в Агентство нацбезопасности США, и возможно, это и есть причина, по которой DNI лоббирует в Конгрессе законопроект, который должен гарантировать иммунитет тем корпорациям, которые сотрудничают с АНБ последние пять лет. Контрактники также обеспечивают работу коммуникаций между различными спецслужбами, и они же обеспечивают работу оборудования, которое предохраняет эти коммуникации от взлома. 

Аутсорсинг проник даже в агентурную разведку. В ЦРУ нанятые по контракту помогают сотрудникам зарубежных резидентур и готовят средства маскировки для агентов, работающих под прикрытием. По данным бывшего оперативника агентства Роберта Бэра, контрактник, находящийся в Ираке, наблюдает даже за агентами ЦРУ в Багдаде: «это совершенно другая культура, отличная от привычной для ЦРУ, ведь теперь офицер знает, куда и когда передвигаются его агенты». 

В результате даже в самом DNI появились сомнения в эффективности аутсорсинга. В открытом отчете, опубликованном осенью 2006 года, утверждается, что разведывательное сообщество столкнулось с растущей «конкуренцией между нанятыми по контракту и своими служащими». 

То есть в спецслужбах нет четкого понимания, что можно поручить контрактникам, а что – только госслужащим. В DNI также обнаружили, что «эти самые контрактники вербуют наших собственных служащих, которые были подготовлены государством, а потом сдают их нам же в аренду по значительно более высокой цене». По данным Сенатского комитета по разведке, сейчас годовой доход офицера разведки составляет около $126,500, в то время как оплата контрактника в разведке – не менее $250,000. В результате Комитет выпустил отчет, в котором пишет, что «сообщество должно стремиться в долгосрочной перспективе уменьшить свою зависимость от подрядчиков». 

В свою очередь, Комитет по разведке Конгресса опубликовал отчет, в котором утверждается, что американские власти «не имеют адекватного понимания численности и распределения контрактников, последовательного и ясно сформулированного метода оценки работы контрактников, или стратегии управления нанятыми по контракту государством». 

Бюджеты спецслужб США секретны, и все обсуждения их в Конгрессе держатся в тайне. Однако большая часть информации в то же время доступна для подрядчиков, которые имеют возможность лоббировать членов Конгресса по вопросам бюджетов, потенциально меняя политику в угоду контрактникам. Например, Science Applications International Corp., один из крупнейших подрядчиков разведсообщества США, потратила в 2006 году $1,330,000 на лоббирование в Конгрессе, что включает лоббирование по разведывательному и оборонному бюджету. 

На публике, конечно, все это исключено из обсуждений. «Это не дебаты, где кто-то теряет», - говорит Афтергуд, - «Там нет дебатов. И чем больше работы уходит в частный сектор, тем менее эффективен надзор Конгресса». В области секретности, добавил Афтергуд, «есть очень короткая дистанция для таких, как Дюк Каннингэм и коррупцией в интересах частных корпораций». В марте 2006 года Рэнди (Дюк) Каннингэм, ушедший из Конгресса несколькими месяцами ранее, был осужден на восемь лет тюрьмы за то, что получил около двух миллионов долларов в виде взяток от руководства компании MZM, - подрядчика Пентагона. В качестве платы Каннингэм использовал свой пост в Конгрессе и комитетах по разведке для того, чтобы способствовать получению контрактов для MZM от ЦРУ и военного агентства CIFA. Дело MZM получило продолжение, когда выяснилось, что Кайл (Дасти) Фогго, бывший замдиректора ЦРУ, вступил в заговор с бывшим исполнительным директором MZM Брентом Вилкисом для получения контрактов для компании. 

Американские разведслужбы всегда были связаны с частными компаниями в области технологий. Lockheed построил знаменитый самолет-разведчик У-2 для ЦРУ. Десятки компаний, от TRW и Polaroid до Raytheon, помогали разрабатывать разведывательные камеры слежения и спутники-шпионы. 

Однако к 90-м годам коммерческое развитие шифрования, информационных технологий, спутниковых систем и проч,, заставило разведсообщество повернуться к частному сектору с запросом о производстве систем, которые раньше разрабатывались внутри спецслужб. 

Когда в 1995 году было создано National Geospatial-Intelligence Agency - в качестве главной спецслужбы по видовому шпионажу, оно тут же стало скупать программное обеспечение у частных компаний, кроме того, половина от 14,000 сотрудников агентства наняты по контракту, они работают внутри агентства, но свои чеки получают от таких компаний, как Booz Allen Hamilton и Lockheed Martin. В конце 90-х, АНБ начала использовать аутсорсинг в анализе перехвата данных, передавая заказы таким фирмам, как Computer Services Corp. и SAIC. 

Дальнейший рост аутсорсинга произошел после 11 сентября. Администрация Буша и Конгресс, желая предотвратить новые теракты, увеличили разведывательный бюжет и создали новые структуры для борьбы с терроризмом, как например, Национальный контртеррористический центр. Чтобы наполнить эти структуры сотрудниками, ЦРУ и другие агентства стали нанимать тысячами аналитиков и специалистов в области агентурной разведки. Частично из-за больших сокращений в середине 90-х, многие специалисты в этой области оказались к тому времени в частном секторе. В результате доля нанятых по контракту резко выросла. Этот рост можно видеть по документам DNI: траты на контракты оставались стабильными с 1995 по 2001, составляя около 20 млрд. долл. в год. В 2002 году, первом после 11 сентября, затраты на контракты прыгнули до 32 млрд. В 2003 они прыгнули опять, достигнув цифры 42 млрд. 

Поскольку 90% контрактов в разведке секретны, то сложно понять, какие здесь топовые цифры. Но, основываясь на доступной информации, можно сделать вывод, что в настоящее время пятерку крупнейших подрядчиков разведсообщества составляют Lockheed Martin, Northrop Grumman, SAIC, General Dynamics и L-3 Communications. Среди крупнейших получателей контрактов - Booz Allen Hamilton, CACI International, DRS Technologies и Mantech International. 

Рост индустрии и зависимость от правительственных бюджетов превратила аутсорсинг в этой области в крайне привлекательную сферу для бывших высокопоставленных офицеров спецслужб. В результате бывший директор ЦРУ Джордж Тенет сейчас зарабатывает миллионы долл. в качестве директора и советника четырех компаний, которые имеют контракты от разведсообщества США и делают бизнес в Ираке. 

В то же время Конгресс уже начал задавать серьезные вопросы об аутсорсинге в разведке и том, как законодатели могут влиять на разведывательный бюджет. Толчком к этому стало дело Каннингэма. В его случае, многие из незаконных контрактов MZM были профинансированы из так называемых «ассигнований», которые он включал в законопроекты. Ассигнования – наиболее типичный способ включить в бюджет проекты или компании, и их сложно отследить, особенно в «черных» разведывательных бюджетах. В последнем отчете по бюджету Комитет по разведке Конгресса перечислил 26 различных ассигнований по разведывательным контрактам, вместе с именами споносоров и суммой контракта. Однако имена подрядчиков не были включены в этот список. 

В настоящее время и Конгресс, и Сенат требуют от DNI предоставлять с этого года больше информации о подрядчиках. Законопроект Конгресса требует ежегодного отчета по подрядчикам, а также отчеты по механизму отчетности и эффективности их работы. Отдельную поправку подготовил републиканец Дэвид Прайс, который предлагал такой же законопроект в прошлом году (он прошел Конгресс, но Сенат его завернул). В своем заявлении для Конгресса 10 мая Прай объяснил, что он ищет ответы на несколько простых вопросов: «Должны ли нанятые по контракты участвовать в сборе развединформации? Должны ли они участвовать в ее анализе? Что насчет допросов и тайных операций? И есть ли виды деятельности, которые настолько важны, что они могут быть поручены только подготовленным разведсообществом профессионалам?». 

Если даже законопроекты пройдут в их нынешней форме, это даст возможность сделать разведбюджет США более прозрачным. Как заявил пресс-секретарь Прайса, «как нация, мы действительно нуждаемся в том, чтобы взглянуть и решить, что можно делать по контракту, а что все-таки должно остаться в сфере государства».